http://community.livejournal.com/chto_chitat/4700035.html
Говорить о доле вымысла в реальности и реальности в вымысле дело, в общем, неблагодарное. Ибо, с одной стороны, мы живем в объективном мире, а с другой все, что с нами происходит, имеет место в наших собственных мозгах. И это соотношение действительности и наших мыслей о ней в современной культуре актуализовано до предела.
Казалось бы, чего проще? Записать увиденное, подобрав нужные с личной точки зрения слова. Оформить свою рефлексию в виде художественного произведения и подать, дескать, любуйтесь. И такой, говоря словами Джеймисона, эстетической продукции у нас хватает как в бумажном, так и сетевом пространстве.
Однако, выдающий рефлексию за литературу забывает о том, что наступает момент, когда созданное им нач инает жить своей собственной жизнью, часто весьма отличной от авторского замысла. И как личность и личное, ставшее не совсем личным, переживут это разделение предугадать трудно.
Об этом и написан роман Арнона Грюнберга Фантомная боль (2000).
Фантомная боль медицинский феномен, наблюдающийся у ампутантов.Проявляется в ощущении человеком удаленных конечностей: он чувствует отрезанную руку или ногу, и даже ощущает боли в них. Описанное впервые Амбруазом Паре в середине шестнадцатого века, явление это так и не изучено полностью, что отчастидает начало врачебному афоризму о том, что все болезни в голове.
Грюнберг, самый модный и читаемый сегодня в Голландии, признавался, что Фантомная боль родилась из оброненной им фразы Мне бы кор олем родиться. С этой сентенцией входит в повествованиеглавный герой писатель Роберт Г. Мельман, бывший работник ночного магазина, а ныне король в изгнании, литератор в забвении и в долгах как в шелках. Чтобы поправить свои дела, ему необходимо за четыре недели написать литературную поваренную книгу о польско-еврейской кухне, а перед этим - найти в Америке человека,в этой кухне смыслящего. Странствия нашего героя начинаются с картонки с номером телефона, подброшенной ему под дверь. Так в книге появляется Ребекка несколько своеобразный ангел-хранитель, голос совести и одновременно пародийное отражение самого Мельмана.
Писательская карьера нашего героя начинается с семейного романа. Он - об отце Мельмана в прошлом теннисисте, укусившем на корте своего соперника и дисквалифицированном теннисной лигой. Этот роман - одновременно и попытка развенчания семейного предания о великом спортсмене, и начало творения собственного, мельмановского мифа предания о Мельмане-писателе. Единственный способ конкурировать с мифом, единственный способ от него убежать, единственный способ не превратиться в героя чужого мифа это самому создать миф, стать им. Собственный, авторский миф (замечательное голландское слово schijnwerkelijkheid - кажущаяся действительность) - основное понятие романа.
Фантомную боль можно назвать романом дороги. Потому что всевозможных путей в нем от дома к ресторану, от кофейни в банк, от Амстердама до канадской границы великое множество (я насчитала тридцать). Но пусть читатель, начертив воображаемую романную карту, не пытается обнаружить в ней логику.Ее тамнет. Как нет и логического объяснения встрече Мельмана с Ребеккой, поведению Сказочной Принцессы законной жены нашего героя, и многим другим их мыслям и поступкам. Фантомная боль - это броуновское движение, где молекулы могут и должны прыгать, как им вздумается. Применимо к человеку, такое движениенапомина ет лихорадочное бегство.
Создание авторского мифа и есть бегство. Из одного города в другой. Из одной реальности в другую. От женщины к женщине. Писатель (впрочем, назвать его писателем можно очень условно) пребывает одновременно в двух параллельных действительностях, между которыми функционирует как пересекающая ихпрямая. Одна действительность семейная жизнь, которая не сложилась, долги,череда физиологических вспышек. Вторая текст с пародийно-претенциозным названием Пустая Бочка и другие перлы - которую король (на час?) Мельман пишет, а сын его Харпо читает на протяжении большей части Фантомной боли. Роман или рукопись Мельмана своеобразная его исповедь писателя, который, за неимением фантазии, отдает литературе свою собственную жизнь. Для него жизнь это то, что может быть облечено в слова и красивые формулировки. Слово превращается в нечто самодовлеющее, поглощающее людей и вещи. Все, что вне его пустота. Впрочем, и слово в итоге о казывается фантомом все тексты, кроме одного, написанные Мельманом, либо изъяты из продажи, либо вообще к ней запрещены. Так что, когда заканчиваешь чтение романа, невольно задаешься вопросом: А был ли мальчик? А были ли книги?
Но наряду с двумя параллельными реальностями романа есть еще одна мир текста Фантомной боли - вместительный, пригодный для размещения в нем и Ребекки - Пустой Бочки, и трех поколений Мельманов, и книг (существующих в печатном виде или только в воображении?) и даже возможности написания кулинарного шедевра работником ночного магазина, способного лишь разогреть овощную запеканку. Эта реальность, созданная не Мельманом, но Грюнбергом, - идеальная субстанция, авторский замысел, априорный опыт персонажа. Писатель-автор издевается над писателем-героем, а может быть, и проигрывает возможные варианты чтобы самому не скатиться в действительность фантомной боли.Грюнбергу, в отличие от Мельмана, удается создать действительно сть-слово капсулу для своего объективного вымысла,- которая, если верить Набокову, живет только сама по себе, отдельно отреального мира, практически не соприкасаясь с последним.
Запад есть Запад, Восток есть Восток С места они, как известно, не сойдут -. то есть, собой быть не перестанут.Точно так же литература и жизнь. Они подпитываются друг от друга, ходят друг за другом по пятам и ловят друг дружку тза подол платья. Есть объективный мир, проходящий через наше сознание. Есть плод их взаимодействия книга. И есть фантомная боль - действительствующая литература или литературствующая действительность. Это уже кому как кто как акценты расставит. Об этих взаимных мимикриях книга, в общем, и написана.
Принять во внимание
Давид Гроссман "С кем бы побегать"
Воспоминания в трех томах известной революционерки Веры Фигнер. 
(про него она говорила - с ним мы могли бы жить).
Но, как правило, больше я их не видел, сейчас я их вспоминаю и спрашиваю у матери, а почему у тебя не получилось с этим или с этим - она отвечает - нуу, эти были слишком интеллегентные - я таких не люблю - они требуют много... И вообще из-за тебя, у меня отбоя от мужчин не было - все так и липли, но я отказывала им, из-за того что сильно любила тебя...
